РАФАЭЛЬ

Пламенел этот  светоч недолго,

Гений всех отшумевших времен,

Но чудес своей кисти премного

Подарил человечеству он.

Только фрески для папского торна

Уж венец его славы сплели,

Но лишь женщины, чудо – мадонны,

Навсегда в его сердце вошли.

А светила звездой и иконой

Для него Фернарина одна.

Она нынче «Сикстинской мадонной»

В наши души глядит с полотна.

Она свята для всех и бессмертна,

И навек молодая теперь.

Но в горенье к ней страсти безмерной

Молодым умирал Рафаэль.

И.К. Айвазовский

Как подглядеть, или подслушать

Шальных морей любой каприз?

Как прочитать у моря душу

И всю стихию взять на лист?

Какой секрет в глубинах дела

Постиг он кистью в тишине,

Чтоб море двигалось и пело

В недвижных рамах на стене?

Чтоб солнцем зыбко и тревожно

Была пронизана волна,

Чтоб в море лунная дорожка

Светилась, трепетом полна?

Чтоб захотелось тронуть воду,

Чтоб заклубилась высота,

Чтоб настоящий свет и воздух

Струился с нежного холста?

У красок нету тайн свечений

И у художника их нет.

Но он был труженик и гений,

И в этом был его секрет!

Он не творил ни дни, ни зори,

И всё творил, и всё дерзал!

В его душе, как в бурном море,

Всегда кипел девятый вал!

Я вижу волн могучих гребни,

И в полный рост на тех волнах

Встал их певец и их волшебник

С палитрой моря на руках!

И. И. Шишкин

Он, шаг, замедлив, мимоходом

Глядит с портрета давних лет.

С густою дремучей бородою,

Во все походное одет.

Идет с дорожною клюкою,

Старинно русский и простой.

Идёт на встречу, как с сестрою,

С лесною глушью вековой,

Чтоб на опушках и полянках

Бродя, с этюдником дружить,

Чтоб кистью мудрой спозаранку

Искать, дерзать и ворожить.

Из этих шишкинских походов

Вставала чудом на холстах

Родная русская природа,

Её глубины и размах.

Молчат дубравы в утре росном,

Могучий дуб в долине спит,

Скользят лучи по старым соснам,

И воздух хвоею пьянит.

Не дал мне Бог в былые годы

Обнять Россию до глубин.

Я ухожу в её природу

По тропам шишкинских картин.

Александру Шилову

Он к пику шёл от старых корифеев,

Что век живут в полотнах галерей.

Сквозь ум и душу перлы их просеяв,

Он отобрал, что глубже и сильней.

Порыв его могучего призванья

Втянул в себя магнитом человек.

Его лицо, улыбка и страданья

Околдовали мастера навек.

Орлиный  взгляд все видит издалека

И отражает точно и любя.

Кто встал в портер, тот будет жить без срока

И сразу не отпустит себя.

В портрете он безмолвно, но правдиво

Расскажет быль и тайны о себе,

И ты поймёшь, кто злато тут, кто диво,

И кто здесь просто нравиться судьбе.

Но не уйти, а подступи поближе,

Взгляни еще в их лица и глаза.

Они как будто движутся и дышат,

И бьется пульс, и светится слеза.

Здесь торжество святого реализма,

Здесь красоты и творчества весна,

И отступают всяческие «измы»,

И модность их ничтожно и смешна.

ПОРТРЕТ  О.А. КИПРЕНСКОГО  «А.С. ПУШКИН»

Кипренского «Пушкин» красив и удачен.

Сам Пушкин про это сказал нам давно.

Наверное, Кипренский счастливо был схвачен

Момент, когда надо создать полотно.

Уносят столетья всё старое в Лету,

Но этот портрет против лет устоял.

Ведь Пушкин, лишь с этого глянув портрета,

Таким удивительно близким нам стал.

Шагнул из него он уже на столетья

С шарфом на плече и с красою ногтей.

Кудрявый поэт в полусумрачном свете

Глядит вдохновенно на мир людей.

Художник, постигнув все таинства красок,

Донёс нам всевидящий пушкинский взгляд.

Живые глаза покоряют нас сразу

И сразу о многом без слов говорят.

К картине И.И. Левитана

«Вечерний звон»

Я еще не разглядел картины,

Но картины голос услыхал.

Это сельской звонницы старинной

Благовест к вечерне зазвучал.

Этот звон звенит на всю округу,

Все, везде одушевляя в ней.

Даже солнце в свой закат по кругу

Засветило ярче и светлей.

Лес притих под светлый звон церковный,

Золотятся в высях облака,

И, как будто насыщаясь звоном,

Еле слышно плещется река.

На реке в её зеркальном сплаве

Дремлет лодка у воды в плену.

И гребцы уж веслами не правят,

Чтоб  лишь слушать звон и тишину.

И плывёт вечерний звон в картине,

Просветляя души у людей,

А в селенье, спрятанном в долине,

Тихо тают голоса людей.

О картине И.И. Левитана

«Над вечным покоем»

Клубит бесконечное небо

Громады своих облаков.

Всё сущее мелко, нелепо

В небесном просторе веков.

Земные озерные плесы

Застыли белесым пятном,

И, будто предчувствуя грозы,

Всё дышит тревогой кругом.

Погост с деревянной церквушкой

Угрюмо лежит под горой,

И жиденьких ветел верхушки

Нам шепчут про вечный покой.

Лишь небо глядит величаво

На землю, на воду, на прах

И хмуро нам жалует право

На вечную жизнь в небесах.

В.Л. Боровиковский.

Портрет М.И. Лопухиной

Своим милым мечтающим взглядом

Ты глядишь, красотою слепя.

То в мечтах улетаешь куда-то,

То в раздумья уходишь в себя.

Что-то в жизнь твою тихую вкралось

И волнует той жизни реку.

Толь тоска наплывает на радость,

То ли радость свергает тоску.

Ты из тех именитых фамилий,

Что хранят благородство в крови.

Тебе б нежиться в лоне идиллий

И цвести под лучами  любви.

Но не быть тому. Век твой короток,

И часы отбивают твой срок.

В цвете лет тебя скосит чахотка,

Как коса полевой василёк.

Лишь художник, что в трепете чувства

Написал тебя краше цветка,

Своей кистью и чудом искусства

Уже дал тебе жизнь на века.

Мчится время, меняются люди,

И хоть взор ты отводишь от нас,

От тебя даже строгие люди

Не отводят восторженных глаз.

Но чужды тебе почести эти,

И не нужен от жизни привет.

Ты все грезишь из дали столетий,

Ни роняя, ни слова в ответ.

К портрету Н.А. Ярошенко

«Актриса Стрепетова»

Театру она, жили слухи,

Не обучалась совсем.

Азы театральной науки

Она постигала со сцен.

В ней нету парадности строгой.

Есть даже какой-то изъян,

Но гений актрисы от Бога

Самой ей природою дан.

Могла она с искренней болью

Всю правду со сцены нести

Про горькую женскую долю

В глухой беспросветной Руси.

Травили актрису чинуши,

Тщеславцы, актёрская знать.

Она ж их умела не слушать

И правде не изменять.

Стоит она перед нами

С тревожной печалью лица,

Готовая мерить трудами

Тернистый свой путь до конца.

К портретам

«Неизвестная»

Портреты эти интересны

Среди картин любых времён

С изображеньем неизвестных,

Без оглашения имён.

Глядят с них лица женщин разных

С мечтой иль с гордостью на нас,

И все по своему прекрасны

Неповторимы взором глаз.

Взор озарил немые лица

И смог весь образ оживить.

Таким портретам не забыться.

Они живут, и будут жить.

Так, у красавицы безвестной

Всегда есть шансы на успех:

Войти в портреты неизвестных,

Чтоб сразу стать известней всех.

О КАРТИНАХ  А, ШИЛОВА

К картине «Вдвоём»

Час – два назад – восторг, аплодисменты,

Что зал взрывали от твоей игры,

Но, то лишь дым, лишь светлые моменты,

То лишь бальзам, что лечит до поры.

А здесь под крышей собственной квартиры,

Здесь – запустенье, хаос и тоска.

Одной собачке, преданной, но сирой,

Ты нужен здесь, как радость для прыжка.

Угас твой друг, но не ушел из сердца:

Ведь в сердце друг приходит навсегда,

Зато тебе уж никуда не деться,

И ночь в душе, быть может,  - на года.

Лежит собачка на твоих коленях,

Не согреваясь от холодных рук.

Весь вид её  - живое откровенье,

Она врачует сломанный твой дух.

А скрипка, что хранит мечты и звуки,

Готова звук элегии подать,

И струнный плач в глухих томленьях муки

Для сердца тоже – божья благодать.

К портрету народного артиста СССР

С.Я. Лемешева

Глядел на всех ты с думой и любовью

Из разных сцен, в которые ты врос.

Войдя в портрет, предстал ты сам собою

В живом венке серебряных волос.

Ты был коварный герцог Мантуанский,

 Наивный Ленский, Вертер неземной.

Твой голос был то страстью итальянской,

То задушевной русскою струной.

С тобой в эфире «Песнь певца» умолкла,

«Романс Надира» без тебя заглох…

Кто нам сыграет Петьку Говоркова?

Кто  нам споёт Кольцовский «Хуторок»?

Молчат певцы, что пребывали в славе,

Иль исчезают, сняв венцы.

В Россию властно музыкою правя

Эстрады безголосые певцы.

А ты бессмертен, ты в живом портрете,

Тебе я исповедую беду.

Я верю, ты услышишь вздохи эти,

И я ещё не раз к тебе приду.

К картине

«День рождения Ариши»

Вдруг как-то нежданно – негаданно

Ты в жизни остался вдовцом.

И все той бедой перепахано:

И сердце, и мир твой, и дом.

Твой дом опустел, стал вдруг ниже,

И ты поседел и потух.

С тобой нет ни добрых, ни ближних,

Кричит лишь за домом петух.

Но как, ни обидел Всевышний,

И как ни печалить житьё,

Ты стопку за память Ариши

Поднял в день рожденье её.

Хоть змей одиночества стражей

Залёг у тебя на душе,

Ты вроде к беде привыкаешь

На скорбном своём рубеже.

Утрату изведает каждый.

Не нам свои судьбы вершить.

Нам жизнь не даруется дважды,

Но раз её надо прожить.

К портрету Яна Френкеля

Он, будто зная музыки секреты,

Сейчас в исканьях что-то совершит,

И огонёк привычной сигареты

Как зримый знак огня его души.

А может быть,  в раздумии напевном

Вдруг «Журавли» иль «Старенький вальсок»

Нам зазвучат, хоть тихо, но душевно,

Из-под мопассановских усов…

Нет, не споёт он больше эти песни,

Что светлой грустью трогают людей.

Уж он плывёт в туманах поднебесья,

Чтоб вечно слушать журавлей.

К портрету героя Советского Союза

летчика М.В. ВОДОПЬЯНОВА

Он стал генералом в войну боевым.

Вся грудь его в высших наградах,

Но пик его славы давно воссиял,

Он  в подвиге целой плеяды.

Он вместе с другими от гибели спас

Челюскинцев, славленых льдами,

И подвиг пилотов планету потряс,

И вписан в историю нами.

И пела страна молодая тогда

С любовью своей молодою:

«Горит пятикрылая наша звезда

Над самой Полярной звездою!»

К картине

«Непобедимый»

Ты отважный ефрейтор,

Ты прожил в сраженьях войну.

Ты считал с них каждый столб и метр.

Избавляя от врагов страну.

И, идя по трупам и по тропам,

Рвясь вперед и отступая вспять,

Ископал окопами Европу,

Чтоб войну в могулу закопать.

Победив всю нечисть, ты по  праву,

Как в легендах, стал непобедим.

Не спроста твой ус закручен браво,

Хоть давно ты сделался седым.

К картине

«Забытый»

Вот он в своей комнатушке

В час стариковской еды.

Чёрствого хлеба горбушка,

Ржавая кружка воды.

Всё он отдал для победы,

Воин второй мировой,

Но никакого просвета

Нет над его головой.

Стал никому он не нужен

В нашей шальной суете.

Жизнью жестоко контужен,

Сдался он в плен нищете.

Грязью цепляется липкой

Думы о близком конце.

Проб лески жалкой улыбки

Скорбью застыли в лице.

Многие (пусть именитые)

Сгинут в душе без следа,

Но этого, всеми забытого,

Мне не забыть никогда!

О картине

«Дед Гаврила»

Сразу видно: дед Гаврила –

Это старый русский дуб.

Не однажды злая сила

Об него ломала зуб.

Когда вдруг над сельской крышей

Прогремел военный гром,

Дед Гаврила сразу вышел

На смертельный бой с врагом.

И в походы,

И в невзгоды

Шел открыто, напролом

И, пройдя сквозь дни и годы,

Он вернулся в отчий дом.

И с вои в мозолях руки,

Ум умельца-мудреца

Бросил он на штурм разрухи,

А разрухе нет конца.

Мчаться годы. И невинно

У Гаврилы на челе

Время вывело морщины,

Словно борозды в земле.

А нужда бурьяном в поле

Все растет из года в год.

И бредёт за лучшей долей

Из села честной народ.

Скоро ль Русь из грязи встанет

Наяву, а не во сне?

Это даже Бог не знает,

Что у деда на стене.

К портрету

«Сельский учитель»

Кто такой этот муж, поглядите,

Взгляд усталый поднял над столом?

То – наш друг, то – наш сельский учитель

В добрых думах о том и о сём.

Близорукий, худой и сутулый,

Всем он свой в деревенском кругу.

Его время еще не  согнуло,

Но тихонько сгибает в дугу.

Он ни сна, ни покоя не знает

И все годы труда напролёт

Все воспитывает, обучает,

Охраняет и просто пасет.

Пусть не громки все подвиги эти,

Пусть он сам так доступен и прост,

Без него не бывает на свете

Ни вождей, ни героев, ни звезд.

К картине

«Хозяин земли»

Идет страда трудом бессменным       

В российской луговой дали.

Вот он с косой под стогом сена –

Хозяин матери – земли.

Кепчонка выцвела на славу,

От тяжкой жизни выцвел сам.

И, не добыв на землю права,

Уж он не верит чудесам.

Галерея Александра Шилова

Идя по залам, недоумеваешь,

Как этот подвиг мог свершить один,

Уйдя ж в картины, ясно осознаёшь:

Он – тайна кисти, гений, исполин.

Тут не исканий беглые наброски,

Не для размаха брошенный мазок.

Тут свет и тень, мерцание и блески,

Тут дышит жизнью каждый волосок.

Вот те, кто век наш в космосе прославил,

И день, и ночь, штурмуя небеса,

А вот отцы и слуги православья,

Что призывают с неба чудеса…

Вот мать с младенцем слита воедино,

И тот к груди уж тянется сквозь сон –

Мадонна Рафаэля с сыном

Во вкусе наших взглядов и времен.

А эта уж не спящая Венера

Приоткрывает медленно глаза…

Нет, не зовут к греховному примеру

Её нагое тело и краса.

А это бомж в одежде несуразной

Глядит на нас тревожно и смешно.

Уже обжив угля вокзалов разных,

Он, наконец, взошёл на полотно.

Со всех сторон глядят живые лица,

Кто с добротой, кто с грустью, кто в укор.

От них нигде ни спрятаться, ни скрыться,

И лишь дано глядеть на них в упор.

И,  отойдя от чуда всех видений,

Смешных и скорбных, темных и простых,

Ты будешь долго размышлять про гений,

Что так воспел и мертвых, и живых.

О картине Гоббема «Тропинка в лесу»

Попалась под руку картинка:

Дорога, роща, облака…

Такое глазу не новинка,

Но труд для кисти есть пока.

И, сев для дела у мольберта,

Я начал рисовать лесок.

Пускай пейзаж не тронет сердце,

Но труд над ним пойдёт мне впрок.

И, написав картинку вскоре,

Пока повесил над столом.

А вскоре стал в немом задоре

В неё влюбляться день за днём.

И постепенно вся картина,

Иной предстала предо мной.

Её как будто золотило

Сиянье солнца в мгле лесной.

И в тень уж хотеться укрыться,

Где я всегда бродить уж был рад,

Там от листвы лесной струиться

Сухой и лёгкий аромат.

А облака в небесной ложе

Плывут, мне чудиться, кругом.

И будто слышу речь прохожих,

Как жизнь живут и где их дом.

05.06.2011.